Когда ничего не помогает

… я предлагаю подопечным представить всю свою жизнь как некий спектакль. Вы в зале. На сцене происходит действие в несколько актов. Что за спектакль разыгрывается на сцене? Трагедия? Фарс? Комедия?

Часть сеанса описана со слов погружаемой. Перед этим серия сеансов по обнаружению и исцелению травм детства.

 ***

В: Сейчас мы будем рассматривать твой личный сценарий. Расслабляемся и позволяем себе увидеть самые ранние выражения лиц, которые ты можешь припомнить из детства. 

Если возникают только части лица, такие как глаза или рот, вглядывайся в них повнимательнее. Чьи лица ты увидела?

О: Странно… Я ожидала маму, а вижу бабушкины глаза. Это моя бабушка. Ее лицо.

В: Теперь попытайся вспомнить невербальные сообщения, полученные тобой и их действия.

О: Глаза, лицо бабушки… Ее глаза, вроде и любящие… Но с какой-то жалостью на меня смотрят. Ей меня жалко. Будто сожалеет она, что я вот такая маленькая, хорошенькая, миленькая и в этот мир пришла.

В:  Какие приятные и неприятные чувства возникли у тебя?

О: Мне не нравится ее жалость. Вроде приятные чувства любви, но через жалость. А от этого как-то неуютно…

В: Какие сообщения передавались тебе через выражения ее лица и ее телесные действия?

О: Как же тебе будет здесь тяжело. Как мне тебя жалко. Ее руки вижу, она меня ими укрывает от «злого» мира. Она считает, что мир, в котором она живет и в котором появилась я - злым, жестоким, опасным и мне такому ангелочку, не подходящий. Укрыть, закрыть, не выпустить, защитить. Она не верит, что мир прекрасен, ей меня жалко.

В: Словесные сообщения твоего сценария?

О: Она слишком слаба, нежна и беззащитна, чтобы здесь выжить. Надо научить ее выживать, как выживали мы. Слишком нежна и прекрасна для этого мира. Мне ее жалко. Как же мне ее жалко!

В: Прислушайся к словам, что звучат сейчас вокруг тебя, по их мнению, какова твоя ценность?

О: Ах, ты наша бедненькая… Ее (т.е. мои) ценности не дадут ей здесь выжить. Только тот способ, которым выживали здесь мы, ее спасет и убережет. 

В: Теперь представь всю свою жизнь как некий спектакль. Ты в зале. Что происходит на сцене?

О: Авансцена такая. Дом. Большая комната. В центре комнаты растерянный ребенок. Он вертит головой и наблюдает за происходящим вокруг. 

Семья суетится вокруг ребенка. Бабушки, дедушки, мама, папа, тетушки и дядюшки. 

Семья собирается на улицу - в мир во вне. На боковых декорациях большие окна, за ними пейзаж постапокалипсиса. Клубы черного дыма,  зарево от огня, полуразрушенные дома и, по всей видимости,  повышенный уровень радиации и зараженный воздух.

Вся семья в костюмах химзащиты, комбинезоны гнусного зеленого цвета, какие-то трубки из них торчат, молнии, застежки. Тяжелая прочная ткань, жесткая и грубая. В высоких резиновых сапогах, кто-то уже успел надеть противогаз. Диалоги начинаются с того, что все старательно пытаются на ребенка надеть подобный костюм для выхода во внешнюю среду. Ребенок – это я. Я в легком платье, такое летнее радостное платьице.

Я упираюсь и упрямлюсь. Я не хочу одевать костюм. Он мне чуждый, неудобный, жуткий и уродливый. Я в ужасе от того, что они мне с «любовью и во благо» пытаются натянуть.

- Как же так? Ты погибнешь! Смотри, какой ужас творится за окном!

- Слушайся, упрямый ребенок! Слушайся, иначе погибнешь! Там радиация, опасность! Мы всю жизнь только благодаря этим костюмам и выжили!

- Что за упрямец! Несносный ребенок…

- Бедненькая, она просто не понимает. Надо ей втолковать! Разъяснить!    

И бесконечные «пугалки и страшилки», что нужно ходить так и так, нужно дышать только через противогаз, а то… Надо надеть сапоги иначе будет…

В: Где сейчас ты - твоя часть, которая наблюдает спектакль?

О: Я в глубине зала, не в центре, справа сижу. Меня скрывает полумрак зала.

В: Какие у тебя у наблюдающей ощущения?

О: Все это могло быть печально. Но я знаю главное действующее лицо – ребенка. Я знаю его роль очень хорошо, и поэтому меня раздирает смех. Зрители рядом не знают и сочувствуют родителям, осуждают «непослушного» ребенка, а я знаю настоящее положение вещей.

В: Смех? Что смешное ты увидела во всей этой сцене?

О: Смешно то, что взрослые, мои родители и родственники, действительно видят апокалипсическую картину за окном и в мире. Я же нет. По ощущениям, даже если там и есть что-то,  для них ужасного и смертельно опасного, то для меня это моя естественная среда обитания. Вот почему я «упрямлюсь, не слушаюсь взрослых». 

Там за окном моя нормальная естественная среда обитания! Если для них клубы дыма с ядовитым газом, то для меня это самые красивые облака. Если для них не представляется возможным выйти без противогаза, то я дышу полной грудью и пусть это радиоактивный ветер по их мнению, но для меня это весенний ласковый ветерок.

Они изо всех сил пытаются меня «уберечь». Напугать страшилками: «А то знаешь, что случится, если ты нас не послушаешь…» Сначала мне не понятно, почему они натягивают на меня то, что мне не нравится, то, в чем мне неуютно, неудобно и деструктивно ужасно.

В: Обрати внимание, ты сейчас погружаешься в спектакль?

О: Да, я уже ближе к сцене. Это как основная часть спектакля начинается, более подробная. На сцене быстро сменяются дни и года. По мере того, как  изо дня в день их «заботы и тревоги» мне планомерно вдалбливаются, я смиряюсь с их увещеваниями. Сдаюсь под натиском их «любви». Соглашаюсь носить костюм химзащиты.

Я даже в какой-то момент верю их виденью мира. И сомневаюсь в своем виденье мира. 
Мне приходится натягивать этот костюм химзащиты, хотя он уродливый. Ужасно неудобный. Я себя в нем чувствую уродкой, стесняюсь в нем себя проявлять в социуме. 


Предпочитаю сидеть где-то в уголке и не отсвечивать, не привлекать внимание людей. Я жутко комплексую, когда нахожусь в этом костюме на людях. Мне стыдно, что я в него одета. Это второй акт моей пьесы жизни. Когда я пытаюсь жить в их костюмах и противогазах.

Периодически я даже пытаюсь их убедить, что нет там никакой радиации! Я не хочу костюм носить, да и вам они не нужны! Тогда на меня обрушивается шквал их гнева, что я ничего не понимаю в жизни, дитя я неразумное! Отравишься, убьешься, погибнешь, умрешь! Хватаются за сердце, вздымают руки к небу и капают валерьяновые капли в лафетнички. «Боже, дай нам терпения с этой неразумной!»

И я сдаюсь… И опять я в противогазе, сижу, скованная, зажатая, руками ногами не пошевелить, движения ограниченны. И жуткие комплексы от своего вида…   И все… И что-то я здесь потерялась…

В: Я сейчас тебе помогу, я верну тебя в первое действие, когда тебе было ясно и понятно и очень весело от происходящего.

О: Да. А то здесь мне не нравится, я знаю этот второй акт моей жизни, он печальный, трудный и я в нем порядком застряла.

В: Конец второго акта. Акт третий. И так, та же сцена из первого акта, где ты ясно осознаешь, что за окном твоя среда обитания…

О: Снова суета вокруг меня «упрямой». Их голоса сливаются в один общий гул на заднем плане. Я с интересом смотрю в окно. Я  улыбаюсь. Громко из динамиков на весь зал звучит мой внутренний диалог, заглушая их реплики. Под натиском их «убедительных доводов» я всегда думала, что я какая-то не такая и родилась я в не мой мир и не в свое время. Мне от этих ощущений очень печально и тоскливо было. Я испытывала чувство одиночества и покинутости.

Теперь я понимаю мою семью. Это они родились в чужой мир. Это они здесь чужие и им приходится скрываться, прятаться, защищаться и выживать. Этот мир МОЙ. Моя среда обитания. Что ни есть моя родненькая. Я дома. 

- Ах, вы ж мои бедненькие. Как же вам плохо здесь. Сочувствую и сожалею, что вы сюда каким-то образом попали. Потеряшки. Напуганные потеряшки… Чужие вы в этом мире. Я-то родилась в свой мир. Он для меня родной, дружелюбный и самый что ни на есть подходящий. 

Это вы не в своем мире. Задушенные, забитые, скованные, в вечном напряжении и готовые умереть, если забудете хоть раз надеть противогаз. Это вам постоянно нужен контроль и повышенное внимание за окружающей средой и за его обитателями. 


Это для вас они хищники и опасность. Для меня родные существа, друзья и моя среда обитания. Это мой мир, моя среда, я родилась туда, куда мне и нужно было родиться.

Я здесь! Я родилась в свой мир!

Как же у меня сейчас вся картина жизни разом перевернулась на 180 градусов. Родилась я «туда» и «там». Я в родном и дружелюбном мире. Я в своей подходящей среде обитания, среди собратьев. То что для меня на протяжении жизни являлось трагедией, в одночасье сложилось в комедию. Я от самой души сейчас радостно хохочу. Меня переполняет радость! Такая радость!

В: Что тебе еще хочется увидеть из зала, чтобы ощутить удовлетворение как зрителя?

О: Может немного и наивная концовка, но зато я, сидя в зале как зритель,  испытаю от нее счастье, вдохновение, восторг. Я буду кричать «Браво! Браво!» я буду улыбаться, аплодировать и хохотать.  Пусть будет занавес и на белом полотне кинопроектор покажет, как этот ребенок, т.е. я, скидывает костюм,  противогаз, сапоги и босиком несется по сочному зеленому лугу. Так радостно, насколько хватит сил души, так быстро, насколько хватит физических сил. Босиком, в легком воздушном платье, беззаботно, счастливо хохоча…

Со смехом рассказывает:

- Ты только представь,  какая картина ужаса перед глазами моих родных открывается? У них радиация за окном, чудовища бродят, хищники рыщут, дым, копоть, пожары, воздух отравлен, а я в платье и босиком ношусь по всему этому «ужасу»! Счастлииивая! Беззабооотная! И еще и хохочу при этом заливисто…

***

Данный сеанс мне напомнил момент из деревенской жизни, когда курице подложили утиные яйца для высиживания. «Цыплята» появились на свет, и все в семействе было хорошо и прекрасно, пока утята в один прекрасный день не обнаружили пруд. Видимо, сработала генетическая память. И «цыплятки» попрыгали в воду. Им-то хорошо! Это их привычная среда обитания. А бедная курица… Бедная мама-курица… Как же она носилась по берегу и кудахтала. На ее глазах разворачивалась трагедия всей ее жизни, ее детки был под угрозой гибели, ее детки тонули…